Начало серьёзного творчества
В мае 1886 года у художника родилась дочь Ольга, при этом его жена М. И. Мартыновская умерла. Образ любимой жены прослеживался во многих последующих работах художника. В 1887 году им были созданы три варианта «Царевны», а потом картина «Христова невеста» — на всех этих работах запечатлены черты лица покойной.
Как писал Дурылин,
Как Тургенев, написав Асю, Лизу и других их сестёр и подруг, создал свой женский образ, и достаточно сказать: «тургеневская девушка», чтобы младшая сестра пушкинской Татьяны предстала пред нами, так достаточно произнести «нестеровская девушка», чтобы появился перед нами живой облик девушки из народа, поэтический образ, неразрывный с безмолвной печалью.
В этой картине, которая дала начало целой веренице изображений девушек и женщин с чуткой, одинокой душой, полной внутренней красоты и страдания, Нестеров создал новый поэтический образ, насквозь русский и народный. Здесь также впервые изобразил он неброскую красоту среднерусской природы. Этот уникальный тип пейзажа (близкого по духу И. Левитану, лирического, лишённого внешнего лоска и ярких красок, проникнутого любовью к России) получил потом название «нестеровского». Неизменные составляющие нестеровского пейзажа, повторяющихся в бесконечных вариациях на его картинах — это тонкие белостволые берёзки, чахлые ёлки, приглушенная зелень весеннего или осеннего леса, алые гроздья рябины, вербы с мохнатыми, бархатисто-серыми серёжками, еле заметные цветки, бесконечные просторы, открывающиеся с холмистых берегов реки Белой и тихие, неподвижные воды с отражающимися в них словно замершими лесами. Ещё одна характерная черта нестеровского пейзажа — одухотворённая природа на его полотнах всегда сливается в гармонии с лирическим настроением героев, сопереживает их судьбе.
Следующей работой, раскрывающей душевную красоту и глубокую безысходную скорбь русской женщины, стала картина «За приворотным зельем»(1888). В основе её лежит тема неразделённой любви — на полотне изображена молодая девушка, пришедшая к старому колдуну-мельнику в надежде приворожить «зельем» любимого и нелюбящего или разлюбившего её человека.
Первой значительной картиной, свидетельствующей о самобытности нестеровского таланта, был «Пустынник», написанный художником в 1888-89 гг. Выставленная на XVII Передвижной выставке, картина стала событием и поставила молодого Нестерова в ряд самых выдающихся живописцев того времени. «Настроение» — это слово неизменно повторялось почти во всех отзывах зрителей, критиков и художников. На картине изображён старец-монах, ушедший от мирской суеты и нашедший счастье в уединении и светлой тишине угасающей осенней природы.
Зрителю передавалось тёплое любящее умиление, с которым бредущий по бережку старец в лаптях взирает на «кроткое природы увяданье» и на эту худенькую, взъерошенную ёлочку, на последнюю алую ветку рябины, на прибрежную луговинку и первым, робким ещё снежком
— писал о картине Дурылин.
Купеческий наследник
Испокон веков в «господине Великом Новгороде» жили вольные крестьяне Нестеровы. Один из них в поисках свободной жизни отправился на привольный Урал, но «поверстан был заводчиком Демидовым в крепостную неволю». Но уже при Екатерине II Иван Андреевич Нестеров, дед художника, сумел освободиться из этой неволи, став «вольноотпущенным дворовым человеком господ Демидовых». В Уфе он нашел себе пристанище, где с успехом закончил семинарию и, наконец, проявив неимоверное усердие, вышел в купеческое сословие. С этим городом будет связана жизнь двух следующих поколений семьи Нестеровых, людей необыкновенных и одаренных. Иван Андреевич быстро завоевал уважение горожан: два десятилетия он был градским головой и первым купцом. Но, как отмечает биограф М.В.Нестерова, С.Дурылин, «Нестеров не был купцом по призванию. Карамзин, Жуковский, Пушкин – все эти «властители дум» 1810–1830 годов были желанными гостями в доме купца Нестерова. Он любил читать их вслух. В доме Нестеровых устраивали любительские спектакли с участием градского головы и четырех его сыновей».
Ни один из четырех сыновей Ивана Андреевича не проявил увлечения купеческим делом.
Лишь Василий Иванович, отец художника, на первый взгляд был более основательно встроен в купеческий быт. Он всю жизнь прожил в Уфе, успешно продолжая дело своего отца. Но весьма отличался от собратьев по торговому делу. «Как и дед, отец мой не был истинным купцом», – вспоминал Михаил Васильевич. – «Мой отец всех тише был, его дед к делу пристроил, но тоже был беспокойный. Читать любил. Много читал. «Войну и мир» с увлечением читал при самом ее выходе в свет. Историю любил читать».
Весь город знал о добросовестности, порядочности и честности Василия Ивановича. Он «славился в городе щепетильной честностью и был уважаем до такой степени, что все новые губернаторы и архиереи считали своим долгом делать к нему визиты, чтобы представиться. А он принимал не всех».
Когда Василий Иванович убедился, что его сын и единственный наследник чужд всякого интереса к коммерции, он закончил свое торговое дело. Явление весьма редкое не только для нашего, но и для прежнего времени.
«Я благодарен ему, – писал Михаил Васильевич про отца, – что он не противился моему поступлению в Училище живописи, дал мне возможность идти по пути, мне любезному, благодаря чему жизнь моя прошла так полно, без насилия над собой, своим призванием, что отец задолго до своего конца мог убедиться, что я не обманул его доверия».
После смерти отца сын записал: ««24 августа скончался отец (86 лет). Сделал все, что положено ему было, и сделал хорошо, что называется, по чести».
Разговор по душам
Полина Сергеевна
Женщины удивительны. Они поднимают на ноги или же сбивают с них мужчин и делают это с завидной регулярностью. Упавший мужчина способен возродиться только с помощью другой женщины. Но это не новая избранница, а та, роднее которой нет никого, – мама. Всю жизнь Полина Сергеевна хранила семейный очаг. Однако вскоре семья становится невыносимой: сын, еще школьник, женится на женщине-пустышке, которая гораздо старше него. Родив ребенка и оставив его, женщина поспешно покидает семью, а Полине Сергеевне приходится вновь восстанавливать домашний баланс.
Уравнение со всеми известными
Анна и Вера – подруги, казалось бы, с прекрасной судьбой. У них отличные мужья и обеспеченная жизнь. Слушая об этом, думается, что нет конца такому счастью. Однако неожиданно все меняется: Анна остается одна с травмированным мужем и детьми – ее размеренная жизнь обрывается. Семейное спокойствие Веры также идет под откос из-за вранья и предательства. Что же будет дальше? Решат они принять удары судьбы или вновь будут стремиться к лучшему? Позже Вера узнает, что может стать матерью, но так давно желанный ребенок будет стоить ей очень дорого. В это время Анну приглашают на пост главврача частной больницы. Теперь же она, давно не практикующий гинеколог, должна управлять сложным коллективом врачей и ежедневно заниматься поиском решения самых важных вопросов.
Бабушка на сносях
У бабушки-красавицы Киры Анатольевны жизнь идет своим чередом: муж уже не живет с ней, любимый мужчина не может бросить семью, а чудесные сын и невестка вот-вот осчастливят бабулю появлением долгожданного внука. Неожиданно выясняется, что Кира Анатольевна и сама на сносях. Несмотря на опасность, бабушка решает оставить ребенка и родить дочь. Но поймут ли ее близкие? Кира Анатольевна опасается, что нет…
Испекли мы каравай
Арина жить не может без выпечки. Прабабушка научила ее этому мастерству, а затем Арина втянулась настолько, что захотела открыть свое дело – собственную пекарню. Совместно с Филиппом, своим мужем, она вникает во все детали бизнеса, даже не догадываясь, что все может пойти под откос из-за ее знакомого со школьной скамьи — некого Озерова.
Девушка с приветом
Юля Носова получила прозвище Девушка с приветом от соседей, бегая около дома за чудесным пуделем Приветиком. У Юли все не как у всех. Ее мужчина не признается никем из родственников и друзей и даже тетя, самый родной человек, не выносит его. И, возможно, где-то они правы. Гуляя со своим пуделем в очередной раз, Юля падает в руки прекрасного незнакомца. Серж – настоящая мечта, он умен, красив, заботлив и обаятелен, да еще и обеспечен, по мнению самой Юли. Однако, все же в нем есть одна особенность. Любая девушка закрыла бы на нее глаза, но не наша главная героиня. Она жаждет узнать секрет любимого человека, и на свою голову узнает.
Лансере Евгений Александрович 1848–1886
12 августа 1848 (Моршанск Тамбовской губернии) — 23 марта 1886 (село Нескучное Курской губернии)
Родился в семье инженера путей сообщения. В 1866–1870 учился на юридическом факультете Санкт-Петербургского университета, который окончил с ученой степенью кандидата права. Около четырех лет состоял на службе в Министерстве финансов, однако оставил карьеру ради занятий скульптурой, которую стал осваивать еще в бытность студентом.
Профессионального художественного образования не получил: самостоятельно занимался лепкой, а также посещал мастерские скульпторов, в частности академика ИАХ Н. И. Либериха. Много работал с натуры. В 1867 и 1876 совершил поездки в Париж, где посещал музеи, а также изучал художественное литье из бронзы. В 1869 за бронзовую группу «Тройка с двумя седоками, собакою и ямщиком» и композицию «Руслан и Людмила», выполненную в воске, получил от ИАХ звание классного художника 2-й степени; в 1872 за статуэтки «Царский сокольничий XVII века», «Молодой линейный казак», «Подпасок» и «Абрек» — звание классного художника 1-й степени. С 1874 — почетный вольный общник ИАХ. Был женат на дочери известного архитектора Н. Л. Бенуа — Екатерине. Отец художников Е. Е. Лансере и З. Е. Серебряковой, архитектора Н. Е. Лансере.
Работы Лансере экспонировались на выставках в залах Академии художеств (1869–1874), международных художественных выставках в Лондоне (1872), Филадельфии (1876), Париже (1878), в Русском отделе Всемирной выставки в Вене (1873) и Антверпене (1885). Принимал также участие в выставках Московского общества любителей художеств.
Ежегодно совершал творческие поездки по средней и южной России, Украине, Кавказу, Башкирии, Киргизии, Крыму. В 1883 предпринял путешествие в Алжир. В 1886 в залах Императорского Общества поощрения художеств в Петербурге состоялась совместная выставка работ Е. А. Лансере и А. Л. Обера.
В 1878 из-за проблем материального характера Лансере продал права художественной собственности на 17 своих произведений владельцу бронзолитейной фабрики Ф. Шопену. В дальнейшем права на воспроизведение его работ неоднократно перепродавались другим фабрикантам.
Ретроспективные выставки произведений мастера, приуроченные к 100-летнему и 150-летнему юбилеям со дня его рождения, прошли в 1949 и 1998 в Государственной Третьяковской галерее.
Е. А. Лансере — выдающийся скульптор второй половины XX столетия в России, оставивший значительное художественное наследие. Он известен прежде всего как превосходный мастер камерной, кабинетной скульптуры. Излюбленными темами Лансере были сцены охоты, скачки, статуэтки конных воинов, тройки, лошади. При жизни мастера его произведения пользовались высоким спросом в основном как атрибуты интерьера, а не предметы коллекционирования.
Будучи приверженцем академического направления, мастер стремился к композиционной завершенности своих скульптур, большое внимание уделял деталям и качеству отливок. При этом сам Лансере создавал, как правило, лишь восковые или гипсовые формы, не занимаясь непосредственно выполнением бронзовых отливок. Изготовление скульптур было поставлено на поток
Изначально предназначенные для широкого тиражирования, произведения Лансере отливались во многих экземплярах в бронзолитейных мастерских частных фирм Ф. Шопена, Н. Штанге, А. Морана, К. Берто, а также на чугунолитейных заводах Урала, о чем свидетельствуют клейма на изделиях, причем производство продолжалось не одно десятилетие после смерти самого мастера. Встречаются даже современные отливки с его форм. Вместе с тем Лансере наряду с П. П. Трубецким остается одним из наиболее высоко ценимых русских скульпторов на современном антикварном рынке
Изготовление скульптур было поставлено на поток. Изначально предназначенные для широкого тиражирования, произведения Лансере отливались во многих экземплярах в бронзолитейных мастерских частных фирм Ф. Шопена, Н. Штанге, А. Морана, К. Берто, а также на чугунолитейных заводах Урала, о чем свидетельствуют клейма на изделиях, причем производство продолжалось не одно десятилетие после смерти самого мастера. Встречаются даже современные отливки с его форм. Вместе с тем Лансере наряду с П. П. Трубецким остается одним из наиболее высоко ценимых русских скульпторов на современном антикварном рынке.
Творчество Лансере представлено во многих музейных и частных собраниях, в том числе в Государственной Третьяковской галерее, Государственном Русском музее, ГМИИ им. А. С. Пушкина, Киевском музее русского искусства и других.
Последние годы
Нестеров жил в эпоху исторических потрясений, выпавших на долю его горячо любимой России, без которой он себя не мыслил. Задела гроза и художника, и его семью. В 1938 году был обвинён в шпионаже и расстрелян зять живописца, муж его первой дочери. Ольгу сослали в Джамбул, откуда она вернулась с началом войны. Был арестован, к счастью, только на две недели, и Михаил Васильевич.
Прощальной картиной художника стала «Осень в деревне», написанная в 1942 году, в тревожное и полуголодное военное время. Пушкинские стихи звали старого и больного живописца к мольберту и любимой работе, а сирена о фашистском налёте – в бомбоубежище.
Писал художник и воспоминания – ведь в богатой на события жизни ему встречалось так много замечательных и известных людей. Книга «Давние дни» была издана в начале 1942 года и имела успех.
Художника не стало 18 октября 1942 года, причиной смерти был инсульт. Похоронен на Новодевичьем кладбище.
Творческий путь художника
Михаил Васильевич Нестеров очень рано увлекся красками. Его работы высоко оценивались учителем рисования уфимской гимназии, где он учился с десяти лет. В московском реальном училище К. П. Воскресенского Михаил достаточно скоро стал «признанным рисовальщиком», что не пошло ему на пользу: отдавшись любимому увлечению и шалостям, он отстал по «серьезным» предметам и остался на второй год.
Следующей осенью отец художника Василий Иванович Нестеров, посоветовавшись с К. П. Воскресенским, отправляет сына в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. После успешных вступительных экзаменов Нестерова принимают в «головной класс». Однако он занимался усердно только поначалу, а спустя несколько месяцев «ударился» в «удалую жизнь», подружившись с более старшими соучениками. Пострадала учеба и в натуральный класс Михаила долго не переводили, хотя и замечали его способности. Любимым учителем Нестерова в МУЖВЗ был В. Г. Перов.
На четвертом году учебы Нестеров из-за болезни появлялся на занятиях все реже и реже. Ему казалось, что в училище ничего нового он больше не получит, а среди однокашников ходили слухи о «ласково принятом» в Петербургскую Академию Рябушкине.
Нестеров и его однокашники обратились за советом к «мэтру», Перову. Вот как об этом он писал:
В самом деле Академия Нестерову не дала того, чего он ждал. Он не понял метода петербургских педагогов и скучал в строгих классах Академии среди казенных мундиров профессоров. Растерянность овладевала Нестеровым, но он «продолжал ходить в классы, писать плохие этюды и рисовать такие же рисунки».
Со второго года обучения Михаил Васильевич копировал полотна старых мастеров в Эрмитаже и все меньше времени проводил в Академии. Его тянуло в Москву, «русскость» которой он глубоко почувствовал в «полуиностранном» Петербурге. Неудачливый студент планировал побег в родное училище, но его наставник Перов доживал последние дни своей жизни в подмосковных Кузьминках и без него возвращаться в училище не было смысла.
После летних каникул студент продолжил учебу в Академии, точнее продолжил занятия в Эрмитаже.
Копируя «Мадонну» Ван Дейка, он обратил на себя внимание «господина с министерской походкой». Этим господином был И. Н
Крамской. Познакомившись ближе, Крамской пригласил Нестерова к себе. Визиты к мастеру шли на пользу начинающему художнику. Крамской убедил Нестерова возвращаться в Москву и окончить училище
Н. Крамской. Познакомившись ближе, Крамской пригласил Нестерова к себе. Визиты к мастеру шли на пользу начинающему художнику. Крамской убедил Нестерова возвращаться в Москву и окончить училище.
Все знания, усвоенные молодым человеком в училище и Академии (от «мэтра» Перова, от рисовальщиков Евграфа Сорокина и Павла Чистякова), дали плоды впоследствии, после перехода к самостоятельной работе.
Нестерову предстояло найти собственную тему, свой стиль, без которого не может состояться крупный живописец.
Считая себя учеником Перова, он долго не мог обрести собственный стиль и несколько лет работал в русле жанровой живописи, привычной для передвижников.
Ранние работы художника «Старый да малый» (1887), «В Уфе» (1884) (среди них много эскизов) принято называть «Досергиевскими». Они несомненно говорят о его таланте, но все же выдают в художнике ученика, не нашедшего своего собственного пути.
К первым работам «Сергиевского цикла» относятся «Видение отроку Варфоломею» (1889-1890) и картины, созданные до «Пустынника» (1888-1889).
Душевные муки после смерти жены подвигли его к напряженной работе, выбору собственного подхода.
Работы для заработка были для художника мукой. С 1885 до 1895 год Нестеров сотрудничал с разными изданиями в качестве иллюстратора, хотя эта работа не приносила ему удовольствия. Возвращаясь от нелюбимого дела к мольберту, он писал с удвоенным рвением, которое окупалось рождением бесспорных шедевров.
Переход мастера от «допортретного» творчества к «портретному» был обусловлен внутренними и внешними причинами. После революции тема «Святой Руси» не только утратила свою актуальность, но и стала невозможной. Художник чувствовал, что монахи, скрывающиеся в тиши северных лесов, выглядели бы фальшиво. Та Русь, которую он видел в 1890 году, закрывалась завесой истории. В ней не было места Сергию Радонежскому. Произошла смена от Руси созидателей, трудников и молитвенников к России деятелей. Переход к портретному жанру оказался с одной стороны попыткой быть созвучным эпохе, с другой – нежелание втискивать созидателей в новые исторические рамки.
Роспись храмов
1890 году «Отрока Варфоломея» увидел профессор Прахов, заведовавший росписью Владимирского собора в Киеве. Поражённый художественным талантом её автора, пригласил Нестерова на работу в собор. Сначала художник колебался, принять ли это предложение. Потом согласился, более того, церковным росписям и иконам отдал свыше 22 лет своей жизни. Чтобы изучить приёмы новой для него монументальной живописи, он отправился в путешествие в Рим, Палермо, Константинополь и Равенну — те места, где мог ознакомиться с традициями византийского искусства.
В Киеве Нестеров сблизился с семьёй Праховых, а также с работавшим вместе с ним во Владимирском соборе В. Васнецовым. Несмотря на то, что тогда участие настоящего художника в подобных работах считалось чем-то ниже его достоинства, именно роспись церквей и храмов принесла Нестерову широчайшую известность. Тем не менее он сам всегда весьма сурово высказывался о своей церковной живописи. Необычным для фресковой живописи того времени было изображение святых на фоне природы.
Вслед за Владимирским собором последовали работы в других храмах. В 1898 г. младший брат Николая II цесаревич Георгий пригласил его расписывать дворцовую церковь Александра Невского в Абастумане в Грузии. Здесь Нестеров в течение 5-6 лет оформил лично более 50 композиций на стенах и иконостасе. По объёму работ с Нестеровым не мог сравниться ни один из самостоятельно расписывавших храмы художников XVII—XIX. Абастуманский храм произвёл большое впечатление на современников, однако сам Нестеров был недоволен своей работой.
Менее сурово он оценивал свою работу в московской Марфо-Мариинской обители, которой увлёкся несравненно больше, чем росписью в Киеве и Абастумане. Здесь особого внимания заслуживает написанная на стене трапезной картина «Путь ко Христу». Художник выполнил её вразрез с традициями русской православной живописи — вместо святых и угодников, схимников и подвижников или хотя бы монахов, как полагалось в соответствии с многовековой традицией фресковой живописи, Нестеров изобразил на ней обыкновенных людей, ищущих свой путь ко спасению, настоящую Россию в 1908—1911 годах.
Последней церковной работой Нестерова стала роспись собора в Сумах, которую художник впоследствии считал весьма удачной. Интересно, что в своё время шла даже речь об участии Нестерова в росписи православного собора в Варшаве. Однако художнику не очень понравилась эта затея — он не одобрял идею строительства православного храма в польской Варшаве, поскольку видел в ней
…подчёркнутую тенденцию русификаторства: нарочито русский стиль, нарочито русские художники. Участие в Варшавском соборе было именно тем случаем, когда искусство требовалось правящим сферам только как средство «пропаганды». Таким средством Нестеров быть не хотел.
— так писал об отказе художника Дурылин.
Работа при росписи храмов наложила отпечаток на всё творчество Нестерова, в котором особое место занимает религиозная тема, тема «Святой Руси». В 1895 году была создана картина «Под благовест» (настоящее нестеровское название: «Монахи»). На ней изображены два монаха, представители двух разных типов: первый — молодой и высокий, и второй — сгорбленный старец. Детали одной фигуры несколько противопоставлены другой. На Передвижной выставке картина встретилась с весьма благосклонным приёмом и решила об избрании Нестерова в члены Товарищества передвижников.
Учёба и первый успех: Уфа, Москва
До 12 лет Михаил учился в мужской гимназии на родине. По решению семьи в 1874 году отправился в Москву для поступления в техническое училище, но провалил экзамены. Был принят в реальное училище К.П. Воскресенского, молодое, но уже именитое столичное учебное заведение с расширенной программой изучения точных наук.
По рекомендации самого Воскресенского, директора и опытного педагога, который обратил внимание на наклонности Михаила, Нестеров в 1877 году поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Первыми наставниками начинающего художника стали Сорокин П.С., Прянишников И.М
Особенное влияние на становление Нестерова как художника оказал любимый им преподаватель В.Г. Перов. В Училище была практика проводить выставки работ учеников, в них принимал участие и юный Нестеров с интересными жанровыми работами бытовой тематики. Биография Михаила Васильевича Нестерова, художника, позже принятого в Товарищество передвижников, началась с картин: «Снежки», «Домашний арест», «Экзамен в сельской школе», «В ожидании поезда», «Знаток» и «Жертва приятелей». Сегодня они выставляются в Третьяковской галерее.
1900 – 1906 гг. Импрессионистский период
В начале 1900-х годов Михаил Федорович находился в центре
культурного дискурса. Он вошел в контакт со всеми значимыми направлениями и
тусовками. Но определяющим стало его знакомство с художником Константином
Коровиным. Последний познакомил Ларионова с французскими импрессионистами и
помог увидеть их работы в собрании Сергея Ивановича Щукина.
Годы обучения в училище были для Михаила очень плодотворными
– за первые пять лет он выполнил сотни набросков и акварелей, рисунков и
эскизов. Ларионов работал не в академической манере, а искал свой путь, проходя
по всем дорогам современных новомодных тенденций. В его стиле смешались
символистские идеи мирискусстников и влияние Коровина, как первого русского
импрессиониста.
«Пурга» 1900
В 1904 году на ученической выставке Ларионов показал серию
пейзажей, запечатленных в разное время суток. Он явно подражал «Руанскому
собору» Клода Моне, но делал это с другой целью. Если француз фокусировался на
передаче света, то русский мастер хулиганил и специально принижал пафосные
искания Моне. Ларионов просто веселился и смешивал «поэзию» с «прозой».
Озорство, хулиганство и эпатаж станут для Михаила Федоровича частью его
фирменного стиля.
На картине 1904 года «Пивной натюрморт» Ларионов
демонстрирует и озорство и «приверженность традициям». Он применяет резкие
диагональные мазки, напоминающие уже известного тогда Алексея Явленского.
Простая, на первый взгляд, работа оставляет долгое послевкусие. Сочетание цветов,
напоминающее ночное небо, сумеречное освещение, придающее картине загадочность.
И, в духе Ларионова, абсолютная прозаичность предметов.
«Пивной натюрморт» 1904
Некоторое время Ларионов работал в импрессионистической
манере, но совершенно не стремился пополнить ряды этого модного течения. Он
вообще никогда не входил в узкие рамки направлений и всегда изобретал новые
формы.
Лучезарный мир произведений Михаила Федоровича насквозь
пронизан русской национальной культурой, вскормлен гениями Левитана, Саврасова,
Серова и Коровина, напитан экспериментами европейских коллег и имеет свой
собственный уникальный почерк. Щепотка озорства в роскошное блюдо национальной
кухни.
В 1906 году Ларионов выставлялся практически на всех крупных
выставках Петербурга и Москвы, где имел большой успех – Третьяковская галерея
приобрела картину «Весенний пейзаж» и Сергей Дягилев пригласил его поучаствовать
в Выставке русского искусства, проходящей в Париже.
Но, конечно, понимания творчества Ларионова в массах не
было. Некоторых он привлекал своим небанальным взглядом, поэтичностью и легкой
радостью, вложенной в каждую работу. Другие с интересом рассматривали
оригинального новатора, а третьи видели в нем грубого кривляку и безвкусного
циника.
Но за маской балагура и шута прятался очень эрудированный
человек. Он обладал обширными знаниями в области истории культуры, театра,
литературы, балета и, естественно, в изобразительном искусстве.
Ларионов был очень разным, но в отличие от многих своих коллег
он никогда не был серьезным. Он был легок и широк. Его взгляд двигался в
беспредельность, в манящие просторы вечного пространства. Ларионова не
интересовала конкретика, его интуиция была далека от реалистических описаний
окружающего мира и пребывала за границами времени. И хотя Ларионов сам был человеком
не мистического склада, он часто говорил о вневременном характере живописи.
«Дождь» 1904
Детство
Михаил Нестеров родился 19 (31) мая 1862 года в Уфе в интеллигентной купеческой семье с религиозно-патриархальным укладом.
Мать, Мария Михайловна (1823—1894), отличающаяся богатой натурой и властным характером, происходила из Ельца, из старинного купеческого рода Ростовцевых. Отец, Василий Иванович Нестеров (1818−1904), человек прямого и независимого характера, очень почитаемый в своём городе, занимался торговлей мануфактурными и галантерейными товарами. Однако по призванию он не был купцом, торговля не очень его увлекала, больше интересовался историей и литературой, любил читать книги
К художественному таланту своего сына проявлял живой тёплый интерес, пристальное внимание и ободряющее участие, за что Нестеров был ему глубоко признателен до конца своей жизни.
До двенадцати лет Нестеров жил в Уфе, учился в гимназии. Его воспоминания о детстве всегда были проникнуты тёплой благодарностью и сердечной любовью ко всему тому, что его тогда окружало — родному дому с традиционным русским укладом жизни, родителям, родственникам, среднерусской природе. Как писал его друг Сергей Дурылин, «У Нестерова, ещё ребёнка, было сильное влечение к природе, были чуткость к её красоте, восприимчивость к её великому языку».