Творческий путь художника
Михаил Васильевич Нестеров очень рано увлекся красками. Его работы высоко оценивались учителем рисования уфимской гимназии, где он учился с десяти лет. В московском реальном училище К. П. Воскресенского Михаил достаточно скоро стал «признанным рисовальщиком», что не пошло ему на пользу: отдавшись любимому увлечению и шалостям, он отстал по «серьезным» предметам и остался на второй год.
Следующей осенью отец художника Василий Иванович Нестеров, посоветовавшись с К. П. Воскресенским, отправляет сына в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. После успешных вступительных экзаменов Нестерова принимают в «головной класс». Однако он занимался усердно только поначалу, а спустя несколько месяцев «ударился» в «удалую жизнь», подружившись с более старшими соучениками. Пострадала учеба и в натуральный класс Михаила долго не переводили, хотя и замечали его способности. Любимым учителем Нестерова в МУЖВЗ был В. Г. Перов.
На четвертом году учебы Нестеров из-за болезни появлялся на занятиях все реже и реже. Ему казалось, что в училище ничего нового он больше не получит, а среди однокашников ходили слухи о «ласково принятом» в Петербургскую Академию Рябушкине.
Нестеров и его однокашники обратились за советом к «мэтру», Перову. Вот как об этом он писал:
В самом деле Академия Нестерову не дала того, чего он ждал. Он не понял метода петербургских педагогов и скучал в строгих классах Академии среди казенных мундиров профессоров. Растерянность овладевала Нестеровым, но он «продолжал ходить в классы, писать плохие этюды и рисовать такие же рисунки».
Со второго года обучения Михаил Васильевич копировал полотна старых мастеров в Эрмитаже и все меньше времени проводил в Академии. Его тянуло в Москву, «русскость» которой он глубоко почувствовал в «полуиностранном» Петербурге. Неудачливый студент планировал побег в родное училище, но его наставник Перов доживал последние дни своей жизни в подмосковных Кузьминках и без него возвращаться в училище не было смысла.
После летних каникул студент продолжил учебу в Академии, точнее продолжил занятия в Эрмитаже.
Копируя «Мадонну» Ван Дейка, он обратил на себя внимание «господина с министерской походкой». Этим господином был И
Н. Крамской. Познакомившись ближе, Крамской пригласил Нестерова к себе. Визиты к мастеру шли на пользу начинающему художнику. Крамской убедил Нестерова возвращаться в Москву и окончить училище.
Все знания, усвоенные молодым человеком в училище и Академии (от «мэтра» Перова, от рисовальщиков Евграфа Сорокина и Павла Чистякова), дали плоды впоследствии, после перехода к самостоятельной работе.
Нестерову предстояло найти собственную тему, свой стиль, без которого не может состояться крупный живописец.
Считая себя учеником Перова, он долго не мог обрести собственный стиль и несколько лет работал в русле жанровой живописи, привычной для передвижников.
Ранние работы художника «Старый да малый» (1887), «В Уфе» (1884) (среди них много эскизов) принято называть «Досергиевскими». Они несомненно говорят о его таланте, но все же выдают в художнике ученика, не нашедшего своего собственного пути.
К первым работам «Сергиевского цикла» относятся «Видение отроку Варфоломею» (1889-1890) и картины, созданные до «Пустынника» (1888-1889).
Душевные муки после смерти жены подвигли его к напряженной работе, выбору собственного подхода.
Работы для заработка были для художника мукой. С 1885 до 1895 год Нестеров сотрудничал с разными изданиями в качестве иллюстратора, хотя эта работа не приносила ему удовольствия. Возвращаясь от нелюбимого дела к мольберту, он писал с удвоенным рвением, которое окупалось рождением бесспорных шедевров.
Переход мастера от «допортретного» творчества к «портретному» был обусловлен внутренними и внешними причинами. После революции тема «Святой Руси» не только утратила свою актуальность, но и стала невозможной. Художник чувствовал, что монахи, скрывающиеся в тиши северных лесов, выглядели бы фальшиво. Та Русь, которую он видел в 1890 году, закрывалась завесой истории. В ней не было места Сергию Радонежскому. Произошла смена от Руси созидателей, трудников и молитвенников к России деятелей. Переход к портретному жанру оказался с одной стороны попыткой быть созвучным эпохе, с другой – нежелание втискивать созидателей в новые исторические рамки.
«Великий постриг» (1898)
Появлению этой работы предшествовало событие, которое художник с грустью называл «молниеносной любовью». Летом 1897 года на Кавказе он познакомился с одной молодой певицей. Вскоре Нестеров представил свою возлюбленную как будущую жену семейству Н. А. Ярошенко. Спустя несколько месяцев из Тифлиса он получил письмо, в котором молодая девушка призналась ему в том, что не может составить его счастье.
Это полотно могло бы стать кульминацией своеобразного «романа в картинках», где роль главной героини играла бы русская женщина, напоминающая по складу своей души Катерину из произведения А. Н. Островского «Гроза». В виде цикла «роман в картинках» не удался, так как картины, входящие в его состав («За Волгой», «На горах», «В скиту», «Зима в монастыре»), не обладали равными художественными достоинствами.
Определенно в «Великом постриге» читается и завязка, и печальный финал романа.
Перед нами настоящее «бабье царство». Отсутствие мужчин подчеркивает полное отречение героинь от мирских радостей и страстей.
За высокими стенами скита жизнь идет по строгому распорядку. Во взглядах и жестах женщин угадывается смирение и обреченность. Молодые послушницы никого не замечают, отречение от мира для них болезненно. О неуверенном решении принять постриг говорят дрожащие руки, которые их не слушаются.
Слева растет хрупкая сосенка, напоминающая елочку из картины «Пустынник».
