Цветопередача и сущность картины «пирамида черепов» поль сезанн

Учебные работы

С 17 века и по сей день выполненный карандашом натюрморт с черепом входит в программу обучения живописи и рисунку — как в университетах, так и в художественных школах. Сразу после того как ученик осваивает карандашный рисунок черепа с натуры, с соблюдением светотени, ему предлагается вписать его в полноценный натюрморт — как правило, со свечой, книгой и какой-либо посудой. И только после этого начинающие художники приступают к выполнению живописного ванитас в цвете.

Как ни странно, но и для художественных фото натюрморты с черепом очень актуальны. И, как и для обычных живописцев, фотохудожники во время своего обучения обязательно выстраивают подобный натюрморт и делают учебные снимки. Главной задачей подобных работ является цветопередача, максимально близкая к картинам эпохи барокко, а также обилие различных символических предметов, окружающих череп.

Просмотры: 154

Темный период

Поль Сезанн: литература

«Купальщики». 1875-1877 гг.Холст, масло. 54,2х66,5 см.Эрмитаж, Санкт-Петербург.Заказать постер

«Большие купальщицы». 1899-1906 гг.Холст, масло. 208х249 см.Филадельфийский музей искусств.Заказать постер

 «…Анри Матисс, посылая в дар парижскому музею Пти-пале маленький этюд «Купальщиков» Сезанна, написал: «Этот холст был моей собственностью на протяжении тридцати семи лет… он поддерживал меня в критические моменты моего творческого пути, я черпал в нем мою веру и стойкость». Сезанн утверждает могущество живописи как области духовного созидания. Художник — не раб натуры, не пленник своих чувств и настроений. Он — свободный и мудрый творец. Сезанн стремится сделать итогом своего творчества большую картину, олицетворяющую единство людей и природы. Занимавшая его многие годы тема «Купальщиков» и «Купальщиц» была попыткой решить эту задачу. Значение темы «Купальщиков» было по-настоящему оценено исследователями лишь во второй половине нашего столетия, когда были созданы новые шедевры и стало ясно значение исканий Сезанна для дальнейшего развития живописи.
Среди множества этюдов и эскизов выделяются три большие работы, относящиеся к последним годам жизни художника. Это «Большие купальщицы» (размер 208х249) из художественного музея в Филадельфии, «Большие купальщицы» (130х195) из Национальной галереи в Лондоне и «Большие купальщицы» (133х207), принадлежащие фонду Барнса в Марионе (США).
Среди источников, питавших тему «Купальщиков» и «Купальщиц», исследователи называют одну из любимых картин Сезанна в Лувре — «Ужин в Эммаусе» Веронезе, прототипами для отдельных фигур служили скульптуры из Лувра. Обнаженные в картинах Сезанна обретают вид неких народившихся в стихии живописного творчества человеческих существ. Их формы огрублены, тяжеловесны, и в этом, так же как в их наготе, ощущается какая-то первобытность и целомудренность первых дней после сотворения мира

Один из крупнейших современных исследователей творчества Сезанна, американец Т.Рефф, писал: «В поздних «Купальщиках» застылые, часто не имеющие лиц фигуры выглядят менее выразительными, чем окружающий их пейзаж… Однако более важно то ощущение, которое создает сама живописная поверхность, — живые мерцающие мазки, тонкий, острый рисунок и прежде всего бесконечно разнообразный цвет, вибрирующий и мужественный в мужских фигурах, нежный и воздушный в последних «Больших купальщицах». Смысл и значение произведения переносятся с подражательных аспектов, характерных для старого искусства, на живописно выразительные, которые типичны для современного искусства

Как большие композиции с фигурами, созданные Матиссом и Пикассо в 1907-1909 годах, которые отчасти были вдохновлены ими, они выразительны, но пересказать их нельзя. В гораздо большей степени, чем его последователи, Сезанн со своими поздними «Купальщицами» стоит на переломе европейского искусства, ностальгически оглядываясь на старую традицию и предсказывая новую».
Если в ранний период, откликаясь на чувства, которые пробуждали в нем Делакруа и Мане, Сезанн создавал произведения, где нагота выступала как воплощение эротики, греха и  искушения, то, будучи зрелым мастером, Сезанн «ностальгически оглядывается» на традицию ренессансных многофигурных композиций. Но уже нет того стройного и прекрасного мира, где могли гармонично группироваться персонажи мастеров Возрождения, легко вписываясь в упорядоченное прямой перспективой пространство. Природа — последнее прибежище человека в его естественности, и, компонуя фигуры у реки, под сенью деревьев, Сезанн использует все зарисовки, которые были в его распоряжении, варьирует разнообразие поз лежащих, сидящих, стоящих, присевших на корточки мужчин и женщин. В «Купальщиках» и «Купальщицах» его увлекает пластика обнаженных фигур, контрапункты и согласования их объемов и движений. Подчиняясь силам притяжения и отталкивания, человеческие тела удлиняются или деформируются, так как вся суть в их компоновке в одно целое, а отнюдь не в анатомической правильности пропорций. В прошлом сцены с изображением обнаженных на фоне природы имели идиллическую трактовку, в них вкладывалась мечта об утраченном земном рае, первозданной гармонии природы и человека. Сезанн переводит идею прекрасного мифа в поле реализации своих наблюдений природы и опыта, извлеченного из классического искусства. Дух его волнуется, ощущая себя проводником созидательных сил, пришедших благодаря многолетнему самоотреченному служению живописи

Поиски цвета

Даже когда Луи-Огюст сдался, лично отвез сына в Париж и назначил ему минимальное содержание, он все равно ждал, что блажь Поля быстро выветрится. Поголодает – вернется. И он, конечно, вернулся, но не от голода (плевать на голод, ему хватает одного котелка макарон на несколько дней), а от постоянно преследовавшей его неуверенности и неудовлетворенности собственными работами. Швырнул в очередной раз кисти в угол, разорвал мастихином очередной неудавшийся холст и рванул назад, к спокойной, надежной жизни, даже от отчаянья поработал полгода в банке отца, изнывая от скуки. И снова уехал в Париж обводить фигуры на своих картинах черным контуром, изобретать вызывающие жанровые картинки и злиться на себя за полную беспомощность. Он намотает сотни километров по этому пути – Париж-Экс, деля год ровно пополам между отчаяньем и надеждой.

Глава 3. Натюрморт «Пирамида Черепов»

Обычно, когда упоминается имя знаменитого постимпрессиониста Поля Сезанна, многие представляют яркие натюрморты с сочными фруктами и цветами и красочные пейзажи. Ещё портреты, но в более сдержанной гамме. Однако творчество мастера не всегда было радостным и лёгким: палитра художника в ранний период была непривычно темна, а картины – мрачны. Искусствоведы поясняют это многочисленными фобиями, которые преследовали начинающего живописца. Вообще художник был довольно замкнутым человеком, мнительным и нелюдимым, почти затворником. Тем не менее, он верил в свою гениальность и фанатично работал над каждым холстом. Впрочем, большинству творческих людей свойственны тяжёлые внутренние переживания и противоречия. Сезанну повезло – его излечило искусство.

Vanitas вышли из моды к концу 17 века, и в 18-м встречались крайне редко. Однако возвратились во второй половине 19 века, переродившись в живописи импрессионистов, постимпрессионистов и экспрессионистов. Стал одним из первых возродителей натюрмортов с черепом Поль Сезанн, знаменитый французский живописец-постимпрессионист и одна из его работ была «Пирамида черепов» 1901 год.

Интересный факт: героя романа «Творчество», художника-неудачника Клода Лантье, который в итоге кончает жизнь самоубийством, Эмиль Золя написал с Сезанна (а они ведь дружили с детства!). После выхода романа Сезанн так обиделся, что прекратил общаться с Золя. Кстати, оскорбился не только Сезанн, но и многие художники-импрессионисты. Они раскритиковали роман и самого писателя, обвинив его в том, что он ничего не понимает в искусстве.

Золя не был провидцем в отношении Сезанна – в конце концов «неудачник» Поль добился успеха и всемирного признания

И всё же приведу цитату из «Творчества» (слова другого героя, Бонграна, на похоронах художника Клода): «…Вот я слушаю вас, но ведь я — человек изверившийся. Я подыхаю от тоски, и мне кажется, что всё подыхает… Да, да, воздух нашей эпохи

отравлен, это конец века, эпоха разрушения, свергнутых памятников, перепаханной сто раз земли; все это испускает запах тления! Можно ли хорошо себя чувствовать в такой обстановке? Нервы развинчены, сказывается нервная болезнь века, искусство приходит в упадок; кругом сутолока, анархия, личность затравлена, загнана в тупик… Никогда люди столько не спорили и так мало не понимали, как сейчас, когда они начали претендовать на то, что всё знают».

Якоб де Гейн Второй

Первый голландский натюрморт с черепом, репродукцию которого можно увидеть выше, являлся еще и первым натюрмортом для Голландии в целом. Его автором стал художник Якоб де Гейн Второй, он написал этот «Натюрморт ванитас» в 1603 году. Эта картина необычайна по своей силе изображения и цветовой глубине, именно так будут выглядеть почти все натюрморты именитых голландских мастеров, среди которых Рубенс и Рембрандт. Здесь череп все еще традиционно помещен в центр композиции и находится в некотором углублении.

В левой вазе изображен тюльпан — классический для Голландии символ расточительства и безответственности, в то время как правая ваза занята лишь одним увядшим стеблем. Это намек на то, что перед смертью равны богатый и бедный, молодой и старый. Рассыпанные перед черепом монеты разного достоинства также намекают на расточительство. Над черепом в проеме расположился огромный стеклянный шар, в котором отражается комната — как и зеркала, в ванитас такие шары означают фальшивое изображение действительности, в которое превращается тело человека после его смерти. Любопытно, что в арку де Гейн вписал декоративные фигуры смеющегося Демокрита и плачущего Гераклита, характерные и для эпохи Возрождения, и для барокко. Хранится полотно в Метрополитен-музее Нью-Йорка.

На главном фото статьи также представлена картина этого художника под названием «Натюрморт ванитас», созданная в 1621 году. Это уже типичный для барокко натюрморт, наполненный множеством символичных предметов, среди которых огромное количество книг, символизирующих ученость, лавровый венок, доспехи и мантия, намекающие на силу и власть, а также музыкальные инструменты и бюсты — все это вещи, которые нельзя забрать с собой в могилу, а потому в центре вновь череп. Художник хотел сказать, что ценность имеет лишь душа, а все остальное — суетливо и временно, ведь даже собственный скелет не остается человеку после смерти.

Эстак с красными крышами

Эстак с красными крышами, 1885

Эстак — это небольшое селение недалеко от Марселя, и одно из мест, которые Сезанн рисовал снова и снова. В 1876 он писал Писсарро, что » солнце здесь настолько яркое, что видишь предметы силуэтами, и не только чёрно-белыми, но синими, красными, коричневыми, лиловыми». Это место было идеально для художника в его работе с абстрактными образами и цветам. «Эстак с красными крышами» демонстрирует интерес Сезанна к необычным цветам, таким как горящие золотые и лазурные голубые. Но посмотрите на крыши, и вы увидите прямую связь с великим кубистом Жоржем Браком, который приехал в Эстак в 1907 году, вдохновленный Сезанном. Он писал пейзажи, деревья, дома и виадуки, которые ясно показывают влияние великого мастера.

Натюрморт с драпировкой, кувшином и вазой для фруктов

Натюрморт с драпировкой, кувшином и вазой для фруктов, 1894

Это самый дорогой натюрморт, когда-либо проданный на аукционе Sotheby’s: в 1999 году в Нью-Йорке он куплен за 60,5 миллионов долларов. Это также один из лучших натюрмортов Сезанна, а его первым владельцем был Поль Гоген. Жанр натюрморта был идеален для Сезанна в его исследованиях скрытых форм и форм за объектами и множественных перспектив. Здесь мы видим темный занавес, белую скатерть, миску для фруктов и сами фрукты, которые сливаются и перетекают в ткани, миску и друг друга. Каждый из них одновременно и объект и предмет для исследования цвета и формы.

Поль Сезанн

Ванитас вышли из моды к концу 17 века, и в 18-м встречались крайне редко. Однако возвратились во второй половине 19 века, переродившись в живописи импрессионистов, постимпрессионистов и экспрессионистов. Стал одним из первых возродителей натюрмортов с черепом Поль Сезанн, знаменитый французский живописец-постимпрессионист. Выше представлены репродукции его работ:

• «Ванитас»,1866 год.
• «Три черепа», 1895-й.
• «Натюрморт с черепом», 1898 год.
• «Пирамида из черепов», 1900 год.

На первом полотне можно увидеть явное подражание художникам барокко — схожи цвета, аллегорические предметы и даже манера. Три другие работы были написаны позже первой, примерно в одно время, и это заметно. В них чувствуется собственный стиль художника, но отсутствие какой-либо привязки к ванитас Возрождения и барокко. «Натюрморт с черепом» Сезанна больше напоминает типичную ученическую постановку натюрморта, в которой он сознательно решил отойти от принятых в ванитас канонов подтекста.

Питер Клас

Был большим любителем натюрмортов с черепом и Питер Класс, еще один голландский художник. На его счету более сотни различных картин ванитас, порой он перерисовывал одну и ту же композицию несколько раз, меняя в ней какой-либо незначительный предмет или угол падения света. Выше можно увидеть репродукции следующий картин:

• «Натюрморт с черепом и пером», 1628 год.
• «Ванитас», 1630-й.
• «Натюрморт ванитас», 1630 год.
• «Натюрморт ванитас с книгой, черепом, масляной лампой, рюмкой и ручкой», 1630-й.

Натюрморты с черепом Питера Класа обладают рядом постоянно присутствующих предметов. Почти всегда композицию дополняет масляная лампа или свеча, перо, карманные часы, орехи и опрокинутый бокал — как правило, с шипованной ножкой. Как уже известно, свечи и лампы символизируют угасшую жизнь, перо, как и книги, — ученость. Присутствие часов намекает на быстротечность времени или остановившуюся жизнь, раздавленные орехи говорят о сломанной оболочке тела, опрокинутый бокал — о злоупотреблении пьянством.

Большинство натюрмортов ванитас этого художника хранятся в Метрополитен-музее Нью-Йорка.

Still Life with Skull – Analysis

Still life was a very important part of Cézanne’s work. The inventive and revolutionary principles that Cézanne introduced to still life painting can be traced through his relationship to perspective, line, and color. In the domain of perspective, Cézanne made changes that would greatly influence the later development of modern painting. He refined the default concept of linear perspective by introducing the idea of simultaneous observation of objects from several points. Relying on the theory of inverse perspective, Cézanne strove to provide as much information as possible about the presented subject. In structuring the scene, Cézanne minimized the role of the line. Although drawing was very important in Cézanne’s detailed preparation for each composition, the scene ultimately rests on the complex relationship of colors. Thus, the line in the scene was replaced by a combination of colored fields arranged according to the idea of complementarity. The complementarity of colors is the key element of Cézanne’s complex palette. Cézanne achieved harmony in both still lifes and landscapes by modulating painted surfaces based on the combination of warm and cold tones. 

Vanitas Still Life 

Vanitas as a genre of still life developed especially from the second half of the 16th century and during the 17th century. The term itself comes from the opening lines of the Book of Ecclesiastes in the Bible Vanity of vanities, saith the Preacher, vanity of vanities, all is vanity. With the idea of indicating the transience of life and the inevitability of the outcome in death, vanitas still life developed a spectrum of motifs that are often repeated. The primary motifs in this type of painting are a skull, a burnt candle, or an hourglass. On the other hand, motifs of flowers, jewelry, and instruments appear as symbols of life, well-being, and wealth, as well as motifs of books and maps that represent the intellectual side of existence. Vanitas is part of the wider philosophical and artistic concept of Memento Mori (Lat “remember that you have to die”), which has been present since antiquity to a great degree during the development of Christian culture in continuity both in philosophy and literature as well as in fine arts, music, and theater. 

Paul Cézanne, Still Life with Skull (detail), 1898, oil on canvas, 65.4 x 54.3 cm, The Barnes Foundation, Philadelphia

Cézanne’s Still Life with Skull from 1898 is structured in a rather dynamic way. By placing a white cloth on one side of the table, Cézanne also coloristically establishes a duality that is first read on a symbolic level – the relationship between the living and the dead. A skull placed in the left segment of the painting on a white cloth is surrounded by pears and lemons on the right which are arranged on a bare table surface. By including elements of inverse perspective, Cézanne achieved the effect of tilting the entire scene towards the viewer. Another element of mobility in the static still life is the fruit on the plate placed between the cloth and the bare surface of the table, with an indication of the inevitable rolling away. It is interesting to observe this still life in comparison with Cézanne’s early works such as Still life with skull, candle, and book from 1866. This painting largely continues the compositional solutions used by the Symbolists, the extremely dark palette and the simplicity of motifs were replaced by Cézanne at a later stage. This is noticeable in the particularly vibrant colorism in Still Life with Skull in the processing of the white fabric, the space behind the table, as well as the striking orange marks on and around the skull. 

Хармен ван Стенвейк

Не меньше Питера Класа натюрморты с черепами любил изображать голландский живописец Харвен ван Стенвейк. Выше представлены репродукции следующих его картин:

• «Натюрморт ванитас», около 1640 года.
• «Аллегория суеты человеческой жизни», около 1640 года.
• «Натюрморт», около 1640 года.
• «Натюрморт из скульптурного бюста, черепа, масляной лампы и других предметов на каменном уступе», около 1650 года.

Но, в отличие от работ Питера Класа, ван Стенвейк не писал однообразных сюжетов — почти всегда они были наполнены различными аллегориями, написаны в разном свете и цветовой гамме, и даже положение черепа всегда разное. Среди представленных картин сходство можно увидеть в первых двух — они объединены изображением ручки меча, раковины и дорогой красной ткани. Значит, в обоих случаях имелась в виду бессмысленность силы и власти перед смертью, а также намек на развратность (раковина). Но на первой картине можно увидеть еще и трубки, и бутыль — злоупотребление зельями и мимолетными удовольствиями. На второй — разнообразная медная посуда, что говорит о накопительстве, скаредничестве, которые художник тоже не одобряет.

Третья картина совсем другая — она выполнена в светлых тонах, там присутствуют спелые фрукты, флейта, книги, а также элементы переписки. Это все, скорее всего, намекает на то, что даже поэтичные юные натуры склонны к грехопадению (виноград и персики — его символы). На последнем полотне вновь изображены трубки и оружие, но интересна она необычным обилием бюстов, скульптур и портретов. Скорее всего, все это говорит о человеческой памяти, которая живет благодаря различным памяткам об умершем человеке.